Батрахоспермум № 31(93) – Диагнозы Джилл

Несколько лет назад научно-спортивный журналист Дэвид Эпштейн опубликовал книгу «Ген спорта» и с тех пор стал получать множество писем от разных людей. Кто-то интересовался, где можно раздобыть спортсменов для массового генетического эксперимента, другие хотели узнать, как привить ребенку гены именитых атлетов. Одно из писем пришло от 39-летней домохозяйки Джилл Вайлз из штата Айова (США), страдающей мышечной дистрофией. Она поделилась с Эпштейном своей необычной теорией: мутация, из-за которой ее мышцы слабы, может делать других людей необычайно сильными.

Присланные ей дополнительные материалы оказались куда более проработанными, чем ожидал журналист. Они включали семейные фотографии, медицинскую историю, научные статьи и 19-страничный документ с нарисованными от руки диаграммами и фигурками тяжелоатлетов, изображающих молекулы белков. «Джилл явно вложила в это много усилий, и я чувствовал, что обязан хотя бы прочитать, – пишет Эпштейн. – Через несколько минут я был изумлен: эта женщина обладала серьезными научными знаниями. Она бегло отмечала, что определенные гормоны, такие как инсулин, слишком велики, чтобы напрямую входить в наши клетки, ссылалась на ДНК-адреса генных мутаций, как делают ученые». Затем он добрался до 14-й страницы:

batrachospermum-jill
Вы, должно быть, подумали, что глазам Дэвида Эпштейна предстала обложка «Батрахоспермума». Нет, он увидел страницу без наших надписей, мы ее только сейчас сделали обложкой. Вы читаете одну из лучших историй 2016 года о науке и жизни – иногда мы адаптируем такие истории для русскоязычных читателей в виде журнальных номеров.

Там были две фотографии. Справа – Джилл в синем бикини, с нормальным туловищем и болезненно тонкими руками и ногами, как веточки снеговика. Слева – канадская легкоатлетка Присцилла Лопес-Шлип, обладательница мощных мышц со змеящимися по ним венками. Удивительно, но что-то в ее мускулистом теле напомнило Джилл ее собственное, и она пришла к выводу, что у них одна и та же редкая мутация. Только телу Присциллы удалось каким-то образом эту мутацию обойти и построить внушительную мускулатуру.

Если она права, размышляла Джилл, может быть, ученые смогли бы исследовать их обеих, чтобы понять, как помочь людям вроде нее, со слабыми мышцами, немного продвинуть их к противоположному концу телесного спектра, где находятся люди вроде Присциллы. С Дэвидом Эпштейном она поделилась всем этим потому, что не была уверена, как лучше связаться с Присциллой, и он мог в этом помочь.

Это казалось абсолютным безумием. Домохозяйка, погуглившая фотки в интернете, совершила научное открытие, касающееся спортсменки, которую регулярно исследуют врачи? Бывает, что люди находят какие-то нелепые связи со знаменитостями, но не потакать же всем таким чокнутым. Эпштейн тогда еще понятия не имел, что Джилл досконально изучила проявления недуга в своей собственной семье и знала о нем, возможно, больше, чем кто-либо еще в этом мире.

Диагноз первый

Джилл Вайлз родилась в 1974 году нормальным младенцем, вовремя стала ползать и ходить, вот только была довольно худосочная. В возрасте трех лет она не удержалась и провалилась в унитаз, лишь ножки торчали, а выбраться удалось только с помощью родителей. В четыре года она стала спотыкаться и падать. У ее отца были в детстве некоторые проблемы с ходьбой, врачи тогда заключили, что у него легка форма полиомиелита. Но симптомы Джилл были выражены куда в большей степени, и педиатр посоветовал свозить ее в Клинику Мейо, один из крупнейших частных медицинских центров в стране.

jill1

Тамошние доктора также пришли в замешательство. Они протестировали всю семью и выяснили, что у Джилл, ее отца и брата наблюдается повышенный уровень креатинкиназы в крови, куда этот фермент попадает из мышц при их повреждениях. Возможно, у всей семьи была какая-то форма мышечной дистрофии, но у маленьких девочек она обычно не проявляется так, как у Джилл, к тому же ее отец и брат выглядят нормально. «Врачи были уверены, что никогда такого не видели, – говорит Джилл. – Они сказали, что у нас чрезвычайно уникальная семья и они не могут определить тип болезни. С одной стороны, хорошо, что они были честны… но с другой – ужасно, когда тебе не за что зацепиться».

Джилл возвращалась в клинику каждое лето, но доктора ничего нового сказать и сделать не могли. Падать девочка перестала, но в ногах появилось жгучее ощущение. По мере того как она росла, жир на конечностях таял. Когда ей было восемь, другие дети обхватывали их пальцами и спрашивали, почему родители ее не кормят. К 12 годам на ногах повылазили вены, и дети стали интересоваться, каково это – ощущать себя старухой. Вскоре Джилл уже не могла удержаться на велосипеде и кататься на роликах. Родителям о своих проблемах она, конечно же, не рассказывала, а ответы искала в книжках о паранормальном, которые таскала домой из библиотеки. Отец перепугался не на шутку: не увлеклась ли дочь оккультизмом? Нет, девочка всего лишь хотела понять, что за зловещие силы колдуют над ее телом.

В год поступления в колледж она весила 40 кг при росте 160 см. Паранормальная активность давно была списана со счетов, теперь Джилл обратилась к науке и проводила уйму времени в читальном зале, просматривая все учебники и научные журналы в поисках информации о патологиях мышц. Ничего похожего на ее случай она там не нашла. Но однажды в журнале Muscle & Nerve натолкнулась на статью о миодистрофии Эмери-Дрейфуса. «Глядя на фотографии, – вспоминает Джилл, – я с удивлением осознала, что вижу руку моего отца». Отец Джилл был худым, но мышцы предплечий и кисти развиты были хорошо. Как у морячка Папая. У больных Эмери-Дрейфусом часто такое встречается.

В статье, найденной девушкой, говорилось о трех отличительных чертах заболевания: больные не могут коснуться груди подбородком, поставить пятки на пол, а руки все время немного согнуты в локте. «Мурашки пробежали по спине, когда я это читала, – говорит Джилл. – Ведь у меня были все три». Дальше – хуже. Авторы отмечали, что Эмери-Дрейфус сопровождается проблемами с сердцем.

Джилл принесла домой кучу книг и статей по теме, чтобы узнать больше. Читала украдкой от родителей, чтобы не пугать их. Но как-то раз вошла в свою комнату и увидела, что отец нашел ее чтиво и внимательно его просматривает. Все эти симптомы у меня есть, сказал он ей. «Ну, да, я знаю, руки, шея…» – промолвила Джилл. Нет, сердечные симптомы, ответил отец. Несколько лет назад врачи списали его нерегулярные сердечные ритмы на какой-то вирус. «Да нет же, у нас Эмери-Дрейфус», – была уверена Джилл.

Вдвоем они поехали в кардиоцентр, где Джилл настояла, чтобы отца обследовали. Пульс был не больше 30 ударов в минуту. Это означало одно из двух: либо он Мигель Индурайн, который готовится выиграть очередной «Тур де Франс», либо он сейчас попросту отбросит коньки. Электрокардиостимулятор требовалось ставить немедленно. Никто из родных даже не подозревал о запущенной проблеме 45-летнего главы семейства. Джилл, по сути, спасла отцу жизнь.

Впрочем, подтвердить семейную миодистрофию в кардиоцентре не могли. Зато Джилл в процессе чтения узнала о группе итальянских специалистов, которые искали семьи с Эмери-Дрейфусом в надежде выявить мутацию, вызывающую это заболевание. Собрав все статьи и надев самый серьезный костюм, 19-летняя Джилл отправилась к неврологу в город Де-Мойн в надежде, что ей помогут связаться с итальянцами. Но врачиха даже смотреть не стала: «Нет у вас этой болезни», – отрезала. В те времена считалось, что миодистрофия Эмери-Дрейфуса встречается только у мужчин. К тому же это был странный диагноз, поставленный себе подростком.

Пришлось Джилл написать ученым самой, в письме она упомянула все симптомы, замеченные у отца, младших братьев и сестры, а также приложила фамильное древо и свои фотографии в нижнем белье. Итальянцы сразу же ответили. На тот момент у них на учете были только четыре семьи, так что, конечно же, им хотелось получить крови на анализ от Джилл и ее родных. Тогда девушка подговорила подругу-медсестру стащить из больницы иглы и пробирки, заполнила их фамильной кровью и отослала в Италию.

Эпидермальная клетка человеческой кожи под микроскопом. Видна ядерная ламина – фибриллярная сеть из белков ламинов, подстилающая ядерную мембрану. Фото: Don W Faucett.

Сегодня человеческий геном секвенируют за несколько дней, но в середине 90-х приходилось ждать по нескольку лет. В 1999 году, спустя четыре года после кровавой бандероли, из Италии наконец пришли вести. У Джилл, ее отца, братьев и сестры была обнаружена мутация в гене LMNA на 1-й хромосоме. Такая же мутация присутствовала и у четырех других семей с миодистрофией Эмери-Дрейфуса. Диагноз, который Джилл поставила самой себе, оказался верным.

Ген LMNA кодирует белки ламины, сплетающиеся в сеть под ядерной мембраной в каждой клетке тела. Они участвуют в организации хроматина, играют важнейшую роль в разборке и сборке ядра при клеточном делении. С мутациями в данном гене связаны многие жуткие болезни – от невральной амиотрофии (болезнь Шарко-Мари-Тута), когда поражение периферической нервной системы приводит к атрофии мышц, до детской прогерии (синдром Хатчинсона-Гилфорда), когда дитя становится похожим на старика, словно Бенджамин Баттон. Теперь к списку добавилась и миодистрофия Эмери-Дрейфуса: итальянские генетики опубликовали результаты своего исследования в журнале Nature Genetics, поблагодарив Джилл в конце статьи.

Диагноз второй

Джилл было 25 лет, когда директор лаборатории в Университете Джона Хопкинса прознал о девушке, самостоятельно поставившей себе правильный диагноз, и пригласил ее на лето в качестве интерна. Там она должна была просматривать научные журналы и искать информацию о болезнях, связанных с мутациями генов ламинов. Однажды она наткнулась на описание необычайно редкой болезни – семейной частичной липодистрофии, при которой на определенных частях тела, особенно на конечностях, исчезает жир, обнажая рельефные венки. Глядя на фотографии пациентов, Джилл не могла думать ни о чем, кроме как о том, насколько все это похоже на нее и ее родню.

Могло ли быть так, что у Джилл не одна, а сразу две невероятно редкие генетические болезни? Она посетила медицинскую конференцию и пообщалась с докторами – те уверили ее, что у нее скорее «синдром интерна». Это когда молодые медики начитаются медицинской литературы и находят у себя множество симптомов, о которых только что узнали. Что ж, пожалуй, они правы, решила Джилл. Одной редкой болезни ей и так вполне хватало.

Она оставила липодистрофию и вернулась к чтению о миодистрофии. Ее не на шутку волновали связанные с ней сердечные проблемы – средняя продолжительность жизни больных, о которых она читала, составляла около 40 лет. Стресс от чтения привел к паническим атакам и довел до больничной койки. В конце концов решено было прекратить погружаться во всю эту медицинскую науку и просто продолжать жить.

jill2

Джилл повстречала Джереми и вышла за него замуж. Родился сын Мартин – к счастью, он не унаследовал ее страшную мутацию. Однако после родов физические проблемы Джилл усугубились. Появились судороги – не краткие в отдельных мышцах, а во всем теле по нескольку часов. Во время ходьбы она была вынуждена держаться за Джереми. «Будто гравитация стала невероятно мощной», говорит она. Вскоре пришло время пересесть в инвалидный скутер. Одновременно с отцом, который утратил способность ходить в тот же год. Через пять лет он сказал, что устал от скутера, сел в свое любимое кресло и уснул. Больше он не проснулся – его сердце остановилось в возрасте 63 лет.

Спустя несколько дней после его кончины Бетси, младшая сестра Джилл, показала ей фотографию в интернете. Люди часто спрашивали у Бетси, как она тренируется, поскольку у нее были хорошо развиты мышцы на руках. Но это было не от тренажерки, а от природы, и девушке всегда хотелось знать почему. Когда-то Джилл предположила, что у сестры липодистрофия, но доктора, к которым Бетси обращалась, сказали, что вряд ли. Тем не менее Бетси посетила встречу людей с липодистрофией и там узнала о спортсменке, у которой, по видимости, нет жира. На фотографии, которую Бетси показала Джилл, была, конечно же, Присцилла Лопес-Шлип.

«Она показывает мне фотки этой крайне мускулистой атлетки, я смотрю на них и – чего? Нет у нас такого, о чем ты вообще?» – вспоминает Джилл. Но неделю спустя ей стало интересно, она погуглила Присциллу и увидела те же выделяющиеся вены, руки без жира, заметные границы между мышцами. «Сложно объяснить как, но я просто знала: мы были с ней вылеплены из одного теста, очень редкого теста, – говорит Джилл. – Для меня – криптонит, для нее – ракетное топливо. Мы как два героя комиксов, разных настолько, насколько возможно. Просто ее тело нашло некий обходной путь».

С 12-летним отдыхом от медицинской литературы было покончено. Джилл очень хотела вовлечь Присциллу в свое генетическое расследование, только не знала как. Кто подпустит к знаменитой спортсменке странного инвалида на скутере? И вот тут она узнала о журналисте Дэвиде Эпштейне, которому и выслала свои наработки.

Так уж совпало, что Эпштейн и агент Присциллы подписаны друг на друга в «Твиттере». Он оказался отличным парнем, пишет журналист, и передал атлетке его сообщение и уговорил ее немного пообщаться с Дэвидом, а затем и с Джилл по телефону. Присциллу зацепила не наука, а истории из детства Джилл, которые напомнили ей ее собственное.

Маленькая Присцилла спрашивала у родителей, нельзя ли удалить вены с ее ног, потому что мальчишки смеялись над ней. Вообще, у нее в семье много физически развитых людей, особенно женщин, но причин никто из них особо не искал и диагнозов не получал. В конце концов, Присцилла крепко стояла на ногах и быстро бегала. Она стала одной из лучших спортсменок в истории своего университета, выиграла национальный чемпионат, завоевала бронзу на Олимпиаде-2008 в Пекине. И люди всегда косо глядели на ее мышцы, фотожабили в интернете, наклеивая на ее тело лицо бодибилдера, писали, что она сидит на стероидах, а врачи мучали ее допинг-тестами чаще нормального.

Присцилла Лопес-Шлип празднует третье место в финале по бегу на 100 метров с барьерами на Олимпиаде 2008 года в Пекине. Фото: Jeff Gross / Getty Images AsiaPac.

Джилл и Присцилла разговаривали по телефону несколько раз, а спустя 8 месяцев после первого звонка встретились в лобби отеля в Торонто, где жила спортсменка. «Это как увидеть члена семьи», – признается Джилл. Женщины стали показывать друг другу мышцы рук: у Присциллы намного больше, но отсутствие жира было одинаково заметно. Они уединились в закутке, чтобы сравнить другие части тела. «Что-то здесь есть, – сказала Присцилла. – Давайте исследуем, выясним. Как может один ген сделать это со мной, а это – с тобой?» Джилл предложила Присцилле оплатить ее генетический тест деньгами из фонда памяти отца, учрежденного как раз для научных исследований. Та согласилась.

Чтобы найти специалиста, понадобился год. В некоторых клиниках, куда Присцилла обращалась, таких тестов не делают, другие доктора не были уверены, что правильно смогут интерпретировать результаты, и не решались взять на себя ответственность. Наконец на одной конференции Джилл познакомилась с экспертом по липодистрофии Абхиманью Гаргом из Юго-Западного медицинского центра Техасского университета, он согласился сделать Присцилле тест, а также обследовать обеих женщин на предмет болезни.

Джилл опять оказалась права: у нее и у Присциллы была выявлена семейная частичная липодистрофия, причем одной и той же разновидности – тип Данниган. Кроме того, у Присциллы обнаружилась мутация в том же самом гене LMNA, только у них с Джилл разные нуклеотиды были затронуты. Возможно, поэтому Джилл заполучила миодистрофию Эмери-Дрейфуса, а Присцилла – крутую мускулатуру (хотя есть люди с такой же мутацией, как у Присциллы, но у них ни жира, ни мышц).

Хватит диагнозов

Доктор Гарг позвонил Присцилле сразу, как получил результаты. Та прогуливалась по торговому центру с детьми и намеревалась умять сочный бургер с картошкой фри. «Нельзя! – воскликнул док. – Тебе можно только салат! Иначе вот-вот случится панкреатит!» Спортивные врачи, работавшие с атлеткой, не зная о ее липодистрофии, проглядели троекратное превышение нормального уровня жиров в ее крови.

Иными словами, Джилл снова спасла человека от физиологической катастрофы. «Я понимаю, когда пациент изучает свою болезнь, но включить в исследование кого-то другого и определить его проблему – это замечательный подвиг», – восхищается доктор Гарг.

Джилл Вайлз и Присцилла Лопес-Шлип. Фото со странички Джилл на GoFundMe.

Получив диагноз, Присцилла Лопес-Шлип поменяла диету и прошла курс лечения. В 2013 году она оставила легкую атлетику, но увлеклась бобслеем и мечтает поехать на зимнюю Олимпиаду в Пхенчхан в 2018 году. Она благодарна Джилл Вайлз за вклад в ее здоровье. Две женщины поддерживают связь – общаются, разговаривают о детях. Присцилла уверена, что ее дочери унаследовали ее мутацию: они крепенькие, тяжеленькие, мускулистые.

Доктор Гарг, изучающий липодистрофию три десятка лет, говорит, что Джилл и Присцилла – самые экстремальные примеры мышечного развития в его практике. Они находятся на разных концах мышечного спектра, но какой генно-молекулярный механизм стоит за этим разительным отличием, пока так и неизвестно. Неудивительно, что Джилл в поисках ответов продолжает читать научные журналы.

Так она познакомилась с работами французского биолога Этьена Лефэ о белке SREBP1, который регулирует жирозапасание, помогая каждой клетке тела решить, что делать с полученным с пищей жиром – сжечь его немедля или отложить на потом. Команда Лефэ обнаружила, что накопление SREBP1 в клетках приводит либо к чрезмерному мышечному росту, либо к почти полной мышечной атрофии. Быть может, суть их с Присциллой отличий прячется во взаимодействии SREBP1 с ламинами, подумала Джилл и написала Лефэ письмо.

«Хороший вопрос! Очень хороший вопрос!» – говорит Лефэ. Он думал, что письмо пришло от ученого или аспиранта. «До того как она связалась со мной, я и понятия не имел, как я могу помочь людям, страдающим от генетических болезней, – продолжает он. – Сейчас я немного изменил направление работы моей команды». В настоящее время Лефэ пытается выяснить, может ли мутация в гене LMNA повлиять на регуляцию работы SREBP1 со стороны ламинов и вызвать одновременную потерю жира и мышц. Возможно, это исследование приведет к появлению новых способов терапии больных липодистрофией.

viles
Джилл Вайлз дома с семьей. Фото: KC McGinnis.

Джилл не ожидает, что на ее веку произойдет какой-то медицинский прорыв, но надеется, что ей удалось сделать свой вклад в поиск лечения, предназначенного для будущих поколений. Она давно уже хочет оставить свои кропотливые изыскания и посвятить себя целиком своей семье. Так говорят спортсмены, желающие завершить карьеру, подмечает Дэвид Эпштейн. Сможет ли Джилл повесить на гвоздь свой поисковик? Наверно, нет, говорит ее мать. Скорее всего, нет, сомневается Гарг. Конечно, нет, уверен Лефэ. Эпштейн тоже так считает. Он поддерживает связь с Джилл и продолжает следить за ее поисками.


Подготовлено по материалам ProPublica и других источников.

Все права на данный русскоязычный текст принадлежат нашему журналу. Убедительная просьба не копировать его в соцсети или куда-либо еще без договоренности с редакцией. Если хотите поделиться информацией с вашими подписчиками, можно использовать небольшой фрагмент и поставить активную ссылку на этот номер – мы будем рады. И конечно, будем очень признательны за любую поддержку нашего проекта. С уважением, Батрахоспермум.

pamgilbert_aftersurgery

Вас также могут заинтересовать статьи:
Сверхслух и дырочки: как проблема в ухе приводит к звуковой перегрузке и сводит с ума
Униполярный Хо и его обогащенная безумием жизнь
Стерильные мыши и исследования кишечных микробов

Комментарии:

Обсуждение закрыто.