Ровно 15 лет назад археологи, работавшие в пещере Лианг-Буа на индонезийском острове Флорес из группы Малых Зондских островов, сделали одно из главных палеоантропологических открытий XXI века – обнаружили останки маленьких человечков, описанных позднее под именем Homo floresiensis. В этом эссе мы расскажем о том, как произошло это открытие и что за ним последовало, – устами ученых, которые были к нему непосредственно причастны.

Пещера Лианг-Буа расположена к северу от города Рутенга на высоте 500 метров над уровнем моря и очень близко к слиянию двух рек, так что рядом есть питьевая вода и много материала для создания орудий. Крыша пещеры высока, в ней много света круглый год, и вентиляция внутри отличная – само название Лианг-Буа переводится как «холодная пещера». Археологические раскопки, начатые там в 1950-х, показали, что местные жители тысячелетиями использовали пещеру для ритуальных захоронений. Одно время она служила школьным классом, а после того как раскопки приостановились в конце 1990-х из-за Азиатского финансового кризиса, в ней стали устраивать пикники.

Археологи Майк Морвуд из Австралии и Раден Паджит Суджоно из Индонезии (обоих нет уже в живых) начали раскопки в пещере в 2001 году. Они намеревались найти свидетельства древних миграций людей из Азии в Австралию. Но нашли лишь кости животных – мелких стегодонов, комодских варанов, крыс и многих других. В общем, ничего человеческого или еще хоть чем-то выдающегося. Когда в конце августа 2003 года мастерки и совки работников уперлись в сформированные проточной водой отложения кальцита на глубине 3,7 метра, профессор Суджоно велел сворачивать раскопки. Однако профессор Морвуд сумел его убедить, что это еще не самое дно пещеры, и Суджоно отвел экспедиции еще недельку. Местные рабочие помогли пробить кальцитовый слой – он оказался толщиной 60 см, а под ним опять можно было работать мастерками. Морвуд оказался прав, раскопки продолжились.

И вот одним вечером в начале сентября* молодой работник Бенджамин Тарус, ковырявший землю на 6-метровой глубине, вдруг наткнулся мастерком на черепушку. Палеонтолог Рокус Дью (ныне почивший), который занимался идентификацией костей в пещере, уверенно заявил, что это человеческая кость. «Но она такая маленькая…» – добавил он. Морвуд в тот момент был на пути в Австралию, а руководитель раскопок Томас Сутикна весь день страдал от лихорадки в гостинице. Археолог Эмануэль Саптомо (для него это были первые профессиональные раскопки) направился к Сутикне в номер и с порога воскликнул: «У нас кое-что очень важное. Мы нашли первого гоминида в плейстоценовом слое!»

*Эмануэль Саптомо в сводном материале Nature 2014 года называет дату 2 сентября, а в интервью South China Morning Post 2018 года указывает 6 сентября.

«Лихорадку как рукой сняло, – вспоминает Сутикна. – Я не мог спать той ночью, не мог дождаться восхода солнца. Рано утром мы направились на место, и, когда пришли, я не произнес ни слова, потому что мои разум и сердце не могли пока постичь всей чудесности того момента. Я просто спустился в яму и внимательно осмотрел кости. Вытащить их было невозможно из-за неважной сохранности, поэтому мы решили выпилить их вместе с породой и отнести в гостиницу. Нам понадобилось несколько дней, чтобы достать все кости».

«Тельце было очень маленьким, – отмечает геохронолог Ричард Робертс. – Но и череп тоже был невероятно малюсеньким. Мы сперва подумали, что это ребеночек. Но Рокус сказал: «Нет, это не ребенок. Это вообще не современный человек. Это другой вид».

Сутикна нарисовал скелет и отправил факсом Морвуду и Суджоно. «Майк позвонил мне ночью, – говорит Сутикна. – Я не мог ничего понять из того, что он тараторил в трубку, настолько он был взволнован». Понятно было, что нужно везти кости в лабораторию Национального археологического исследовательского центра в Джакарте.

Но сначала необходимо было их укрепить. Для этого подошел бы ацетон, поэтому члены команды обежали все салоны красоты и поставщиков в Рутенге и выкупили у них все запасы жидкости для снятия лака для ногтей, а также купили ваты и салфеток. Чтобы избежать досмотра багажа и лишних вопросов, решено было не лететь в столицу самолетом, а сперва плыть на Бали, потом оттуда ехать сутки автобусом до Джакарты. «Мы купили дополнительный билет, чтобы усадить остатки Фло», – улыбается Саптомо. Фло – так прозвали свою находку первооткрыватели.

Майк Морвуд привлек к исследованию палеоантрополога Питера Брауна. Тот поначалу был исполнен скепсиса. «Я не ожидал обнаружить что-либо интересное или важное – думал, в лучшем случае это будет скелет современного подростка, возможно, времен неолита или чуть раньше, – признается Браун. – Другим вариантом был болезненный индивид, кто-то с патологией роста. Вот такие были у меня ожидания, когда я приехал. Но когда я зашел в лабораторию с Майком и увидел очищенную нижнюю челюсть, то уже через шесть секунд или меньше знал, что она не принадлежала человеку современного типа – она принадлежала другому виду. Я стал чистить череп и проводить другую работу с коллекцией. Все было очень и очень мягким, материал несложно было поцарапать или раздавить. Наступишь случайно – и получишь картофельное пюре».

«Некоторые, как ребята в Африке, работают с находками по 10 или 15 лет, прежде чем дать описание, – отмечает Робертс. – В сравнении с ними Питер работал со скоростью молнии. Нам же с Майком по-прежнему казалось, что работа займет целую вечность».

«Я тайно провез через таможню семена горчицы, чтобы измерить объем мозга, – продолжает Браун. – Очистив череп с максимальной осторожностью, я перевернул его и засыпал внутрь семена. Я взял достаточно семян для измерения современного человеческого черепа, около полутора литров, но понадобилось всего 400 мл. Я был ошеломлен. Последний раз ребятки с таким мозгом бродили по Земле 2,5–3 млн лет назад. В этом не было никакого смысла. Я измерил еще раз, потом еще раз. Майк и Томас смотрят на меня и спрашивают, почему я побледнел. Я пытался пальцем упихнуть в череп больше семян, чтобы увеличить объем, потому что это реально было какое-то безумие». (В 2013 году объем мозга был уточнен: 426 см³ – и все равно это меньше, чем у многих австралопитеков.)

«Пришли углеродные датировки – примерно 18 тысяч лет, – говорит Робертс. – В тот момент это было абсолютной дикостью. Какой-то крайне примитивный на вид человек жил на этой стороне планеты во время последнего ледникового максимума». «Если бы Майк мне сказал, что нашел на Флоресе остатки инопланетного космического аппарата, я был бы меньше удивлен», – вторит Браун. (В 2016 году были получены новые, более надежные датировки слоев с останками флоресских людей: 87–61 тыс. лет назад.)

Вскоре ученые выяснили, что скелет принадлежал женщине лет 25, ростом чуть больше метра. Она получила идентификационный индекс LB1. Браун и Морвуд предположили, что этот вид ответвился от Homo erectus, то есть от питекантропов, которые некогда жили на острове Ява, к западу от Флореса. Если ему удалось просуществовать на острове столь долго, то могло произойти скукоживание из-за дефицита ресурсов – этот биологический феномен называется островной карликовостью (к слову, флоресские стегодоны ее ясно демонстрировали). Либо этот вид мог быть родствен вообще австралопитекам, обитавшим в Африке 2 млн лет назад. Мир должен был срочно узнать о находке.

Бедный старина Генри, должно быть, упал со стула, увидев статью, смеется Робертс. Генри Джи – британский палеонтолог и старший редактор журнала Nature. «Меня никто не предупредил. Обычно просачиваются какие-то слухи, но в этот раз статья просто внезапно очутилась на моем столе одним прекрасным мартовским днем 2004 года, – вспоминает Джи. – Должен сказать, поначалу у меня не возникло впечатления, что это фантастическое открытие. Какое-то странное существо, описанное весьма сдержанным тоном. Будучи редактором, читаешь между строк, и вот что там было написано: «Помогите. Мы не знаем, что это такое. Мы просто опишем находку, дадим ей очень уклончивое имя и послушаем, что вы скажете».

Sundanthropus floresianus – так в статье предлагалось назвать гоминиду. «Зондский человек с Флореса» – подразумевали авторы. Но рецензенты сказали, что это явный представитель Homo, а эпитет floresianus на самом деле означает «цветочный анус», правильно – floresiensis. Так появилось имя Homo floresiensis.

Необходимо было также придумать броское имя для широкой общественности. Майку Морвуду нравилось «хоббит». Он даже пытался убедить Питера Брауна описать находку как Homo hobbitus. «Мы с Майком спорили по поводу прозвища – мне казалось, что он все опошляет, и я думал, что из-за этого сразу после публикации мне начнут названивать все психи мира, – делится Браун. – Так и случилось: бесконечная череда звонков от людей, которые видели маленьких лохматых человечков у себя во дворах».

Статья была опубликована в Nature 27 октября 2004 года (28 октября в Австралии и Индонезии), и «хоббит» сразу же стал сенсацией. «Все газеты хотели говорить с тобой, все телепрограммы, все хотели говорить со всеми», – говорит Робертс. При этом прессе было мало просто хорошей истории – для комментариев обязательно нужны были скептики.

«Мне позвонили в 7 утра 28 октября с ABC (Australian Broadcasting Corporation), – вспоминает палеоантрополог Мацей Хеннеберг. – Журналист спросил: «Что вы думаете о новой находке?» Я говорю: «Я ничего не думаю, вы меня только что разбудили». В Nature вышла статья с описанием нового вида людей, сообщил он. «Окей, дайте мне несколько часов, чтобы я мог найти публикацию». Во время чтения я вспомнил статью о микроцефалическом черепе с Крита возрастом около 4000 лет. Измерения LB1 не значительно отличались от того явно патологичного критского черепа. Так что в 11 утра я пришел на радио ABC и заявил, что, на мой взгляд, найден больной индивид. Такого рода объяснение привлекло к себе много внимания».

А тут еще вдруг приехал профессор Теуку Якоб, «король индонезийской палеоантропологии», по приглашению профессора Радена Суджоно, «отца индонезийской археологии». Якоб был убежден, что никакого вида Homo floresiensis не было, что это всего лишь низкорослый вариант Homo sapiens, чьи «гены карликовости» достались в наследство современным низеньким жителям Флореса. Буквально месяц назад в журнале Science вышла статья с результатами анализа геномов флоресских негритосов: они оказались генетически похожи на жителей Восточной Азии и островной Юго-Восточной Азии, а также унаследовали гены неандертальцев и денисовцев – но никаких других древних видов людей в их родословной не обнаружено. Иными словами, они стали малоросликами независимо от «хоббитов» – очередной пример островной карликовости в действии. Теуку Якобу не суждено было об этом узнать, он умер в 2007 году. Но тогда, в конце 2004-го, он посчитал, что останки Фло должны принадлежать его лаборатории, и забрал их из археологического центра в Джакарте.

«Суджоно пригласил Якоба взглянуть на кости, а он просто сгреб их в чемодан и вышел с ними за дверь, – разводит руками Робертс. – Майк был в бешенстве. Я уж и не думал, что мы когда-нибудь снова их увидим». «Самое постыдное было то, что они пытались сделать слепки с материала, – возмущается Браун. – Я не стал делать этого, потому что было очевидно, что материал слишком нежный и хрупкий для этого. После того как они сделали слепки, нижняя челюсть оказалась сломана, а череп поврежден».

Якоб возражал против слова «похищение», которое использовала западная пресса. «Они мне ведь даже транспортировку оплатили», – уверял он (оплачивали явно не австралийцы, а профессор Суджоно, глава Национального археологического исследовательского центра, спонсировавшего раскопки). Ученого обвиняли в попытке установления монополии на изучение костей, в ответ он обвинял австралийцев в некомпетентности и называл «научными террористами», пропагандирующими сомнительные идеи. По его мнению, они даже пол Фло неправильно определили – это был мужчина, причем микроцефал. Находка в целом незначительная, на его взгляд. «Нет, это не совсем уж не имеющая важности находка, ведь это пигмейский скелет, обнаруженный во время контролируемых раскопок. Но все же определенно не самая важная за последние полтораста лет».

Впрочем, Теуку Якоб любил поспорить. «Это как экстаз без наркоты – он освобождает тебя, возбуждает, кровь ускоряется, начинаешь больше думать, – признавался он. – Но все это разворошило гнездо шершней. Как будто открыл баночку с червями и не можешь загнать их назад». Из-за разразившегося скандала кости пришлось вернуть – в конце февраля 2005 года они были доставлены обратно в Джакарту. Их повреждения Якоб списал на неосторожную транспортировку, а вовсе не на процесс изготовления слепков под его руководством. В том же году индонезийские власти вообще закрыли доступ в пещеру для ученых – вновь копать там разрешили лишь в 2007-м, после смерти Якоба.

Тем временем вовсю разгорались споры об идентичности флоресского человека. Майк Морвуд пригласил американских специалистов, которые согласились с гипотезой о том, что это новый вид. Среди них были палеоантрополог Билл Джангерс и нейроантрополог Дин Фальк.

«Я смог собрать почти полную стопу, которая оказалась совершенно непохожа на все, что я видел ранее в ископаемой летописи, – уверяет Джангерс. – Я думаю, эти малютки прекрасно лазали по деревьям. На Флоресе ведь живут огромные комодские вараны, и взрослые ящерицы не умеют лазать, так что, будь я «хоббитом», я бы прятался на деревьях».

«Меня позвали изготовить и описать эндокран, – вспоминает Фальк. – Я полагала, что раз мозг очень маленький, то он будет выглядеть как у других приматов с мозгами схожего размера, однако он выглядел совсем иначе. Он не был похож на мозг шимпанзе. Больше всего по форме он напоминал эндокран Homo erectus».

Ученым пришлось выдерживать натиск сторонников гипотезы микроцефалии, предложенной Мацеем Хеннебергом и поддержанной Теуку Якобом. Вообще говоря, на острове помимо Фло были найдены останки и других особей того же вида. Неужели скептики считают, что там была целая деревня идиотов-микроцефалов, ехидничал Джангерс.

«Мы подумали: окей, нам надо исследовать микроцефалов, – рассказывает Фальк. – Я набрала небольшую выборку, около десяти экземпляров. Надо сказать, это довольно непросто – раздобыть десять микроцефалических эндокранов. Мы изучили эндокран LB1 и показали, что он вовсе не микроцефалический. Наше исследование убедило практически всех, за исключением некоторых ученых. Но думаю, и они со временем убедились в нашей правоте, потому что они стали менять диагнозы».

Джангерс прозвал эти версии «гипотезами о больных хоббитах». «Нам подкидывали новые почти каждый день, – сокрушается он. – Это просто какое-то безумие. Мы столько времени потратили на синдром Ларона, кретинизм и прочие дикие и неотесанные предположения». Флоресским людям приписывали даже синдром Дауна. Разумеется, с появлением датировок, свидетельствующих о том, что они жили на острове примерно 100–50 тысяч лет назад, все эти гипотезы автоматически становятся научными курьезами.

Тем не менее даже сейчас, спустя 15 лет после открытия Фло, вопрос о ее месте на эволюционном древе человечества остается незакрытым. Некоторые, например, до сих пор полагают, что «хоббиты» – потомки Homo habilis, древнейших людей Африки. Но все же классическая версия о происхождении «хоббитов» от Homo erectus представляется наиболее обоснованной. В Мата-Менге, что в 74 км от пещеры Лианг-Буа, даже найдены останки возможных предков – фрагмент челюсти и зубы питекантропов, живших на Флоресе около 700 тысяч лет назад. Прояснить происхождение вида могла бы расшифровка ДНК Homo floresiensis, однако палеогенетикам так до сих пор и не удалось извлечь из их костей или зубов достойные образцы.

«Лично для меня главная ценность этой находки заключается не в том, кем были «хоббиты», – вероятно, это просто тупиковая ветвь, – заключает Ричард Робертс. – Однако она открыла для людей возможность мыслить шире обо всем. Я думаю, что Фло изменила наш образ мышления».

---

Текст: Виктор Ковылин. Все права на данный текст принадлежат нашему журналу. Если вам понравилось его читать и вы хотите поделиться информацией с друзьями и подписчиками, можно использовать фрагмент и поставить активную ссылку на эту статью – мы будем только рады. С уважением, Батрахоспермум.

Вас также могут заинтересовать статьи:
О жизни и радостях Homo heidelbergensis
Павианы и лемуры осваивают пещеры
Ребятишки со взором дельфиньим