Прелестное насекомое Lomamyia latipennis (какое красивое имя) из отряда сетчатокрылых мило порхает где-то в Северной Америке и лакомится нектаром, перед тем как отложить славные яички в бревно, пенек или иную древесину с термитами. А из яиц выходят хищные личинки, которые зловеще бродят по термитнику и уничтожают его обитателей «агрессивным алломоном», испускаемым из «кончика абдомена» (так энтомологи деликатно описывают токсичное пуканье).

Поначалу личиночки первой стадии шныряют в галереях меж более крупных и бронированных термитов, осторожно их чураясь. Но все меняется с наступлением обеденной поры. Голодная личинка подбирается к термиту и «припарковывается» к нему задком, то приближаясь, то отступая, пока кончик ее брюшка не оказывается направлен прямо на голову визави (или, если угодно, анузави). Затем она водит попкой у мордочки термита, не касаясь ее, термит при этом никак не реагирует, никуда не убегает, завороженно смотрит. Правда, через минуту-другую-третью он вдруг падает навзничь и шевелит беспорядочно лапками еще пару минут, а личинка тем временем выжидает. Когда же шевеление прекращается, она приступает к трапезе – наружному пищеварению: заливает в жертву ферменты, затем высасывает переваренное содержимое экзоскелета (так же питаются и личинки муравьиных львов – насекомых из того же отряда). Если по какой-то причине ломамия не съедает термита, он в парализованном состоянии может прожить до трех часов, пока сердце продолжает биться, но в конце концов и оно останавливается.

После первой линьки личинка перестает донимать термитов смертоносным пуканьем и неподвижно лежит всю вторую стадию без всякого питания, словно в спячке. Хотя в это время она совершенно беспомощна, термиты почему-то ее не трогают, не мстят, не утилизируют. И это весьма недальновидно с их стороны. После второй линьки в ней вновь пробуждается коварный пердохищник, причем продвинутого уровня: личинка третьей стадии может одним пуком сразить до шести термитов разом! По крайней мере небольших, таких как Reticulitermes hesperus (2,5 мг в среднем), в чьих гнездах обычно личинки ломамии и пускают смертоносные ветра.

Термиты покрупнее, вроде Zootermopsis angusticollis (более 8 мг), как показали эксперименты, слабо поддаются воздействию алломона (под этим термином ученые понимают химическое вещество, выделяемое представителем одного вида и пагубно влияющее на поведение представителя другого вида). А на других насекомых, обитающих в термитниках, – наездников, сеноедов, плодовых мушек – он и вовсе не производит никакого впечатления. По всей видимости, токсин этот термитоспецифичен. Увы, ученые так до сих пор и не выяснили, что это за вещество.

Вышеописанное поведение уникально и не свойственно другим видам рода Lomamyia – их личинки впрыскивают нейротоксин, когда хватают термитов мандибулами. Изучено оно было более сорока лет назад, и подтверждающих экспериментов вроде бы с тех пор не проводилось. Если алломон и существует, о пуканье в строгом смысле этого слова говорить не приходится – токсин наверняка выделяется специальными железами где-то на кончике брюшка, а не является побочным продуктом пищеварения. У личинок сетчатокрылых даже кишечник как таковой обычно не работает: сужение в конце желудка не пропускает твердые остатки пищи, и они накапливаются, пока насекомое не повзрослеет – только тогда оно впервые прокакается и пропукается по-настоящему. Спасайтесь, термиты, кто может.

---

Текст: Виктор Ковылин. Научная статья: Nature (Johnson & Hagen, 1981)

Вас также могут заинтересовать статьи:
Пукашки ли букашки?
О животных, переживших пожирание
Пукающий пенис, материнский фаллос и другие фрейдистские бредни