Он написал мне письмо – собственно, так мы с ним и познакомились. Он закончил корректуру моей книги «Анатом», и она ему понравилась. Шел 2008 год, я тогда еще жил в Сан-Франциско. В те времена люди постоянно писали друг другу письма, а получатель тут же садился за стол и писал ответ.
«Дорогой мистер Хейс…»
«Дорогой доктор Сакс…»
Так началась наша с ним переписка.
Месяц спустя меня занесло в Нью-Йорк, и Оливер пригласил меня к себе повидаться. Мы пообедали в кафе напротив его офиса – мидии, жареная картошка и несколько кружек темного бельгийского пива. Мы засиделись за разговором, день уже давно перешел во вторую половину. Оказалось, у нас было кое-что общее помимо любви к письму: он, как и я, всю жизнь страдал от бессонницы, у него вообще вся семья была такая. («С самого раннего детства было ясно, что без снотворного я спать не буду», – усмехнулся он.)
Я понятия не имел, даже не задумывался, какая у него сексуальная ориентация и состоит ли он в отношениях. Когда наша встреча подходила к концу, я так и не пришел к четкому заключению. Он в отличие от меня был крайне застенчив и вел себя весьма официально. Зато он заинтриговал меня и привлек. Да и кто бы тут устоял? Он был замечательный – милый, скромный, привлекательный, склонный к внезапным порывам мальчишеского энтузиазма… Помню, он с большим интересом рассказывал о медицинской литературе XIX века, о ее «художественных особенностях» – этот интерес передался и мне.
Мы продолжили общение в переписке. Как-то я сфотографировал деревья с опавшей листвой в Центральном парке и отправил ему. Мне они напоминали капилляры. Он, как настоящий невролог, решил, что ветви этих деревьев похожи на нейроны. «Набоков, помнится, сравнил деревья зимой с нервной системой великанов», – написал он в ответ. Меня, должен признать, это очаровало.
Впрочем, на этом все и закончилось – пока что. Нас разделяла целая страна и 30 лет разницы в возрасте. Год спустя я решил переехать в Нью-Йорк, но не из-за Оливера, об отношениях с ним я тогда даже не думал. Просто в моей жизни наступил момент, когда мне захотелось покинуть Сан-Франциско и все связанные с ним воспоминания и начать все заново. Однако, когда я переехал, мы с О стали часто видеться и узнали друг друга гораздо ближе.
Вскоре после моего переезда умер Майкл Джексон. О даже понятия не имел, кто это такой. «Что такое Майкл Джексон?» – спросил он меня на следующий день после объявления о смерти певца. Не «кто», а «что» – довольно странно и в то же время так точно, ведь Джексон, будучи великим певцом, из-за пластических операций напоминал скорее инопланетное существо, нежели человека. О частенько утверждал, что ничего не знает о поп-культуре с 1955 года, и это не преувеличение. Он и правда ничего не знал о поп-музыке, по телевизору смотрел разве что новости, не читал современную художественную литературу и совершенно не интересовался знаменитостями и славой, в том числе своей. Компьютера у него не было, и он никогда не пользовался электронной почтой и СМС, предпочитая им перьевую ручку. Совсем не для того, чтобы показаться важной птицей, – напротив, он нисколько этим не кичился и ощущал себя белой вороной, из-за чего становился еще застенчивее. Но никто не стал бы отрицать, что его вкусы, привычки и поведение необратимо устарели.
«Я что, похож на человека из прошлого века? – с ухмылкой спрашивал он меня. – Я что, похож на человека из другой эпохи?» «Да, определенно похож».
Отчасти потому я им и восхищался. За свое первое лето в Нью-Йорке я встречался еще с несколькими мужчинами, но свидания с О не были похожи ни на одно. Мы не ходили в кино и в музей современного искусства, не ужинали в модных ресторанах и не смотрели бродвейские мюзиклы. Мы подолгу гуляли по ботаническому саду в Бронксе – там он с упоением рассказывал о каждом встреченном папоротнике. Мы ходили в музей естественной истории, но не на выставки и не смотреть на динозавров, а провести время в напоминающем часовню зале, куда редко заходили другие посетители: он был посвящен драгоценным камням, минералам и, главное, химическим элементам. О знал историю открытия каждого из них. По ночам мы порой пересекали Манхэттен от Вест-Виллиджа до Ист-Виллиджа, чтобы выпить пива и съесть по гамбургеру в баре «Максорлис», – и О во время прогулки всегда без умолку о чем-нибудь рассказывал.
Оказалось, что он никогда не состоял в отношениях, и более того, он никогда не объявлял публично, что он гей. Собственно говоря, ему и незачем было – как он мне рассказал, у него уже лет тридцать пять не было секса. Я сначала ему не поверил. Столь отшельническое существование, посвященное лишь работе, чтению, письму и раздумьям, повергало меня в благоговейный трепет и в то же время казалось непостижимым. Без сомнения, более необыкновенного человека я не встречал. Вскоре я понял, что не просто полюбил О – нет, это было что-то большее, что-то, чего я никогда прежде не испытывал. Я понял, что его обожаю.
17 февраля 2013
Мы с Оливером пришли на небольшой оркестровый концерт в здании Американского ирландского исторического общества, что напротив Метрополитен-музея. Он знаком с Кевином, ирландским джентльменом, который организовывает концерты. Там выступают студенты Джульярдской школы. Очень сокровенно. Скромно. Бесплатно. На складных стульях сидят человек сорок. Кевин оставил два места для нас в первом ряду. Во время его вступительной речи на розовый диванчик рядом с нами плюхнулась Лорен Хаттон, модель из 70-х, я сразу узнал ее по улыбке с щербинкой и слегка раскосым глазам. Сейчас ей под 70, но она такая же красивая, даже с морщинами. И с фингалом под глазом, который нельзя было не заметить.
Концерт сразу начался, и мы все насладились Брамсом, Гайдном, Равелем в исполнении трех очаровательных музыкантов. В самом конце Лорен Хаттон первая подскочила и одарила трио стоячей овацией. «У вас есть фан-клуб?» – крикнула она, продолжая хлопать. Это было немного жутко, как будто кто-то завопил в церкви. «Я буду вашим фан-клубом, вы фантастические, вас ждет успех!» Музыканты смущенно откланялись и удалились.
После концерта был небольшой банкет: две бутылки содовой и пара бутылок вина. Открывалки не было. Мы разговаривали с Кевином, когда Лорен Хаттон подошла к нам: «Нету ли у вас, джентльмены, открывашки? Нож сгодится – я смогла бы открыть перочинным». «А зубами не пробовали?» – сострил я. Она засмеялась и обнажила знаменитую щербинку. «Когда-то я умела, но…» – и ушла. Вернулась с уже открытой бутылкой и разлила всем напиток в стаканчики. Услышала, как Оливер рассказывает Кевину о своей новой книге «Галлюцинации», которая должна была выйти через пару недель. Наклонилась через стол и стала слушать пристально.
«Эй, док, ты пробовал беладонну? – спросила она. – Там наркотик!»
«Вообще-то да, пробовал», – ответил Оливер и стал рассказывать ей о своих галлюцинациях от беладонны. Они стали травить друг другу байки, и в какой-то момент она вдруг начала понимать, что это не первая его книга.
«Вы… вы Оливер Сакс? Тот самый Оливер Сакс?» Оливер выглядел приятно удивленным. «Божечки, так здорово познакомиться с вами, сэр! Я читаю вас с давних пор! Оливер Сакс – ну надо же!»
Оливер, надо отметить, понятия не имел, кто она. И даже если бы я отвел его в сторонку и шепнул на ушко, он все равно не понял бы. Мода? Журнал Vogue? Без понятия. Но общий язык они явно нашли. Она говорила быстро, самоуверенно, порой вульгарно – полная противоположность Оливеру, если не считать кое-что общее – удивительное обаяние.
Про фингал она тоже рассказала: несколько дней назад она возвращалась после деловой встречи, на которой узнала, что ее «обокрали» – она лишилась трети всех заработанных сбережений, – и не заметила трубы в строительных лесах на уровне глаз. Впрочем, ее не сильно это беспокоило: «дерьмо случается».
Я посмотрел вокруг: в помещении кроме нас и Кевина уже никого не осталось. «Итак, джентльмены, я собираюсь в центр. Возьмем такси?» «У нас машина», – сказал я. «Еще лучше. Мне в центр». Ну как можно было отказать? Лорен Хаттон подала Оливеру руку, и мы медленно проследовали на парковку. Я сдвинул вещи на заднем сиденье, она закинула туда свою сумочку и нырнула сама. И сразу просунула голову между нашими сиденьями – теперь мы втроем практически соприкасались ушами. Ее невероятное лицо заслоняло мне в зеркале задний обзор.
Когда О достал свой бумажник, чтобы дать мне кредитку для оплаты парковки, она заметила копию периодической таблицы в отделении, где обычно хранится водительское удостоверение. Посыпались вопросы о таблице, элементах, составе воздуха и так далее и тому подобное – словно студентка, охочая до знаний. Мы говорили о путешествиях, философах, пигмеях, писателях, поэтах. Она определенно была любознательна, любила жизнь и приключения. Лишь раз она обмолвилась о том, что была моделью: «Единственная причина, побудившая меня этим заниматься, – бабло на путешествия».
И вот мы доехали до нужного ей адреса. «Что ж, джентльмены, я получила истинное удовольствие. Не могу выразить всей благодарности. Здесь я выхожу. До свидания. Пока». И она ушла – так же внезапно, как и пришла. Оливер перевел дыхание и сказал: «Не знаю, кто она, но, похоже, она замечательный человек».
26 августа 2012
Я: слушаю Бьорк на айподе. О: читает и пишет свой журнал путешествий. Мы: пьем шампанское во время полета в Рейкьявик. Я заглядываю в журнал Оливера и вижу, что он составляет список. Он говорит, что выписывает все элементы, которые не встречаются в человеческом теле.
He, U, B, Be, Al, Si, Ar, Sg, Ti, V, Ni, Ga, Ge, As, Br, Kr, Rb, Sr, Y, Z
Когда я спрашиваю, он называет каждый из них, следуя за моим пальцем, движущимся по списку. В какой-то момент он говорит: «Им нравится, когда их запоминают и перечисляют таким образом». «Им?» О кивает. Отдельный список озаглавлен «Нет или бесконечно мало» – это исключения. Оливер продолжает объяснять разницу между органической и неорганической химией. Я не понимаю (и думаю, что никогда не пойму) и половину того, что он говорит.
28 августа 2012
Бьорк пригласила нас на обед в свой дом в Рейкьявике. «Все было неожиданно», – вспоминает Оливер. Они познакомились пару лет назад, когда Бьорк попросила его сняться в документальном фильме BBC о музыке, но никогда прежде не общались по-настоящему. В дествительности О мало знал о ней вплоть до нашей поездки. Я раздобыл собрание ее клипов на DVD и устроил для него ликбез по Бьорк.
Он сел на краю кровати, совсем близко к экрану телевизора, чтобы все правильно услышать, и отсмотрел полтора часа, зачарованный визуальными эффектами. Из-за прозопагнозии Оливеру тяжело распознавать лица людей не только на улице, но и на экране кино или ТВ, так что он то и дело спрашивал: «Это Бьорк?» или «Кто из них Бьорк?». То в лебедином платье, то в виде робота – ее постоянная смена костюмов, причесок и образов совершенно сбивала его с толку. Однако он был глубоко впечатлен ее артистизмом.
Мы подъехали к заднему двору дома Бьорк, и я увидел ее в окно кухни. Она выглядела занятой и сосредоточенной. Дом был огорожен простой изгородью, дорожки мы не заметили и неуклюже пробрались через изгородь, после чего дошли до парадного входа. Встречая нас, она исполнила реверанс – по крайней мере в моей памяти. На самом деле нет, но атмосфера благопристойности и уважения при встрече с О создавала такое впечатление. Затем она проводила нас в столовую, где уже стоял накрытый стол.
Волосы Бьорк стояли, поддерживаемые заколкой с синими перьями. Одета она была в простую тунику из нескольких тканей разных цветов и узоров – возможно, сама сшила. Под туникой – белые штаны, на ногах – сандалии. Лицо – без морщин, без макияжа, симпатичное. Глаза цвета нефрита, брови черные, подведенные в форме двух перьев.
Бьорк пригласила нас к столу. Стулья были вырезаны из пней, скатерть украшена ракушками. На столе в блюдечках лежали разные орехи, теплые и соленые. Практически сразу она принесла запеченную форель, салат и вареный картофель. «Мне нравится в мундире, – сказала она почти извинительным тоном, – а вам?» Мы кивнули.
Беседа была оживленной. Мы разговаривали об Исландии, о новой книге Оливера «Галлюцинации», об ее диске Biophilia, название которой она выбрала, вдохновившись другой его книгой, «Музыкофилия», и о новых проектах. Она сказала, что записала альбом в маяке, который я заметил вчера на закате. У нее на кухне был календарь с расписанием приливов и отливов, чтобы знать, когда можно пойти к маяку и на сколько часов там «застрять» во время прилива. «Это было очень, очень хорошо, я была вынуждена работать, ведь я не могла оттуда уйти по желанию», – засмеялась Бьорк.
После обеда она провела нас через небольшую дверь к лестнице. Только это была не совсем обычная лестница. Оливер оказался тот еще натуралист: «Да ведь это базальтовые камни! Лестница словно вытесана в стене базальта!» Бьорк кивнула. Что еще примечательно: перила были сделаны из китовьих ребер. Бьорк улыбнулась и помогла Оливеру подняться. «А это, – указала она на лампу над головой, – мы с дочкой сделали из раковин моллюсков. Думали, что временно, но… нам нравится».
Она прошла в верхнюю комнату, а мы за ней. Там она нам показала два изготовленных по заказу инструмента: челесту и нечто похожее на клавесин. Оба были каким-то образом модифицированы по инструкциям на ее компьютере. Оливер выглядел совершенно растерянным, когда она объясняла, как все это работает. Но именно тогда, прямо в тот момент, я осознал, насколько она и О похожи: два гения, невероятно выдающиеся люди и в то же время неожиданные друзья.
Когда мы спустились обратно, Бьорк принесла пирог из крыжовника с собственных кустов. Накануне она испекла его вместе с дочерью. «Поскольку она повар, то, конечно же, взяла себе первый кусок», – сказала Бьорк, указав на отсутствующий сектор. Пирог был полит скиром, кислым на вкус, и подан с кофе и чаем. Чайный сервиз будто из «Алисы в Стране чудес» – каждая чашка рамером с полчашки, поделенной пополам. «Я узнала, что они для правшей, эти чашки, – сказала она. – Можно понять, кто левша, глядя, как люди пытаются пить из них». И захихикала.
Пирог подошел к концу, я взглянул на часы Оливера – было почти полчетвертого, мы были в гостях уже три часа. Оливер подписал предварительную копию «Галлюцинаций». «Ты будешь первым человеком во всей Исландии, у кого будет эта книга», – сказал он Бьорк. Я же подарил ей свою. «Для Бьорк, с благодарностью».
Перевод: Полина Иноземцева, Виктор Ковылин
Еще один отрывок: Последний год Оливера Сакса
Все права на данный русскоязычный текст принадлежат нашему журналу. Если вы хотите поделиться с друзьями и подписчиками, можно использовать фрагмент и поставить активную ссылку на эту статью – мы будем рады. Пожалуйста, не копируйте текст в соцсети целиком, мы хотим, чтобы наши статьи читали на нашем сайте, попутно замечая и другие наши прелестные статьи. С уважением, Батрахоспермум.
Вас также могут заинтересовать статьи:
Оливер Сакс говорил с пауком, считал себя элементом
Моя жизнь с синдромом Туретта
Сны Сантьяго Рамон-и-Кахаля
Комментарии: