Батрахоспермум № 38(100) – Человек огнелюбивый

Огонь существовал на Земле с незапамятных времен, но в последнюю пару миллионов лет он раскрылся с совершенно новой стороны – в качестве движущей силы эволюции. Появились существа, сумевшие огонь понять, простить и обуздать, и это придало их эволюции небывалый по мощи и потенции импульс. Обработанная огнем пища легче усваивалась, и свободная энергия, которая раньше тратилась организмом на жевание и пищеварение, теперь могла быть направлена на развитие мозга. Огонь предоставлял защиту от хищников, помогал охотиться и обеспечивал тепло своим укротителям, что позволило им расширять географию обитания. Костры становились эпицентрами коммуникации и способствовали развитию социальности. В дальнейшем огонь пригодился для изготовления орудий, выплавки металла, сжигания топлива и других процессов, в том числе в промышленных масштабах. Огонь не просто стал одним из факторов эволюции рода Homo (именно его представители единственные во всем животном царстве сумели подчинить себе огонь), но и вывел всю планету на новый энергетический уровень.

В связи с этим важно понять, когда началась эта эпоха огня, то есть когда люди научились с ним управляться. Смешно было бы думать, что это случилось одномоментно и время разом поделилось на «до» и «после»: вот наши темные предки шарахаются от природного пламени, а вот нашлась среди них светлая голова – этакий первобытный Прометей, который сам научился высекать огонь из искры и все остальное человечество потом научил. Конечно, нет. Процесс освоения был долгим, полным героизма, ошибок и боли. На самом деле он растянулся на сотни тысячелетий.

Понимать, сохранять, разжигать

Специалисты выделяют три стадии овладения огнем. Сперва гоминины научились взаимодействовать с пламенем безопасным для себя образом, то есть вместо того, чтобы бежать от него со всех ног, постарались понять, как оно работает, и даже начали пассивно использовать в качестве источника света и тепла. Согласитесь, приятно прохладным вечерком согреться у пылающего баобаба, а потом прилечь под ним и почитать «Батрахоспермум» перед сном. На этой стадии находятся некоторые группы шимпанзе, которые понимают, как пламя пожара движется по саванне, наблюдают за ним с расстояния нескольких метров без малейшего страха, а потом идут гулять по выжженной земле в поисках копченой вкусняшки. Нетрудно представить, что так же могли вести себя и самые ранние люди или даже австралопитеки.

Шимпанзе занимаются собирательством, бродя по пожарищу в Фонголи (Сенегал). Фото: Nicole Herzog.

На второй стадии люди уже были способны контролировать огонь – зажигать его от горящего дерева, сохранять и поддерживать с помощью горючих предметов на стоянках. Разжигать собственные костры на этой стадии они еще не умели и полагались исключительно на стихийный природный огонь, вызванный ударами молний или воспламенением травы в жаркий сухой сезон. Добывать огонь люди научились на третьей стадии. И вот ведь печаль: распознать эти две стадии и различить их по археологическим данным крайне сложно, равно как и назвать хотя бы примерные даты их наступления.

Дело в том, что отличить следы древнего костра от природного локального пожарища довольно проблематично. Если под открытым небом найдены кусочки угля и фрагменты обожженных костей, подостланные красноватой линзой прокаленной земли, то это еще не значит, что голодный предок жарил там зебру – она вполне могла сама сгореть в пожаре. Если поблизости еще и опаленные каменные орудия обнаружены, это тоже необязательно указывает на рукодельный костер – пожар мог спалить и стоянку. Даже если это был костер – развели ли его люди сами или принесли огонь от горящего куста? Использовали ли они огонь регулярно или это было разовое предприятие? Зачастую следы огня – пепел, угольки, пропеченная почва – уносятся ветром, смываются водой или еще как-то выветриваются, и информация о былых кострах попросту не доходит до археологов.

Древнейшие костры планеты

Среди древнейших известных следов предположительных костров – куски красной глины из Чесованьи, что на берегу озера Баринго в Кении, с датировкой около 1,42 млн лет. Исследования показали, что эти куски прогревались до 400 °С, как в типичном костре, и грелись долго. Полоса горящей травы, быстро перемещающаяся по саванне, не смогла бы вызвать такое прогревание. Но вот сгоревший в пожаре пень – вполне смог бы. Правда, рядом найдены еще и обожженные камни, каменные орудия и кости животных, среди которых останки австралопитека Paranthropus boisei. Может, молния в дерево ударила и люди убежали, бросив пожитки и тушу убиенной гоминиды, которой собирались отужинать? Так или иначе, тезис о контролируемом огне в Чесованье считается не доказанным.

В Кооби-Фора, что в районе озера Туркана, также в Кении, сохранились «чаши» порыжевшей земли метровой глубины – похожие остаются после костров, нагревающих почву и вызывающих окисление железа в ней. Археолог Сара Хлубик из Ратгерского университета (США), работающая на участках не первый год, считает, что следы горения пня или термитника выглядели бы несколько иначе. Сгоревшие или обожженные костные фрагменты и опаленные кремневые отщепы там тоже откопаны, и немало. Если удастся доказать, что огонь там был контролируемым, то Кооби-Фора с датировками 1,5–1,6 млн лет окажется древнейшим известным примером использования огня человеком, предположительно Homo ergaster.

Ранние люди устраивают пикник на берегу озера в Кении. Иллюстрация: Richard Bizley.

Есть и другие находки сходного возраста, которые порой интерпретируют как следы антропогенного огня, хотя можно подобрать им равновероятное природное объяснение. Так, обгоревшие фрагменты сваренного туфа из Гадеба (Эфиопия) можно списать на местный вулканизм, многочисленные обугленные косточки в Сварткрансе (ЮАР) – на пожар, предполагаемое кострище на стоянке Айникаб 1 в Дагестане (1,7–1,24 млн лет) – на сожженное молнией дерево, а почерневшие и посеревшие кости млекопитающих со стоянок в Юаньмоу и Сихоуду (Китай) – на огнедышащих драконов.

Все вышеперечисленные артефакты обнаружены на открытой местности, где причиной их появления могло стать все что угодно и без участия людей. Вот когда следы огня выявляются в пещерах, тогда о человеческом факторе можно говорить с большей уверенностью. Именно поэтому наиболее надежным древнейшим свидетельством использования огня людьми считаются находки из пещеры Вондерверк в ЮАР с датировкой 1 млн лет. Внутри нее в 30 метрах от входа археологи нашли частички обугленных костей и золу растений. Молния вряд ли бы угодила в такую пещерную даль, разве что шаровая, поэтому ученые склоняются к версии о том, что пламя туда принесли представители вида Homo erectus, захватив также хворост для его поддержания. Вот только следов костра – покрасневшей земли и углей – пока в пещере не обнаружено.

Из весомых вещдоков людской огнедеятельности в следующие полмиллиона лет можно назвать «фантомные очаги» в долине Гешер Бенот Яаков (Израиль) с датировкой 690–790 тысяч лет – о былом присутствии очага говорят опаленные отщепы и булыжники, обугленная древесина и кремневая шелуха со следами нагрева, как если бы первобытный умелец изготавливал каменное орудие возле костра и заснул. В Азыхской пещере (Азербайджан) тоже, возможно, был примитивный очаг: вокруг зольного пятна предположительным возрастом 600–700 тысяч лет были уложены молчаливые камни. В Триниле на острове Ява (Индонезия) откопаны залежи древесного угля и почерневшие кости животных – питекантропы явно что-то жгли там примерно 500 тысяч лет назад, а может, просто сгорели за компанию.

Отдельного рассказа всегда заслуживает многослойный китайский Чжоукоудянь, пещерная обитель синантропов в часе езды от Пекина. Когда-то ученые думали, что пепельно-темные слои толщиной до нескольких метров – результат великого упорства древних китайцев, которые не умели разжигать костры, но неустанно поддерживали огонь, добытый снаружи пещеры, в течение тысячелетий. Потом, правда, выяснилось, что никакой это не пепел, а ил, стекший с окрестных лессовых холмов во время ливней. Легенда разрушилась, однако подгоревшие кости и отщепы в одном из нижних слоев все равно как бы намекают на возможность пещерных костров около 500 тысяч лет назад, хотя и не служат тому вескими доказательствами.

Примерно 400 тысяч лет назад можно провести условную границу, после которой свидетельства контролируемого огня становятся качественнее: в археологической летописи появляются явные очаги в сопровождении куч древесного угля и пепла, причем их находят в пещерах, где природного огня не бывает. Число местонахождений с такими свидетельствами заметно возрастает. Одно из наиболее древних – пещера Кесем близ Тель-Авива (Израиль): обнаруженному в ней большому очагу с тоннами горелых костей и отщепов около 300 тысяч лет, однако микрофрагменты угля и сажи в зубном камне возрастом около 400 тысяч лет говорят о том, что дымно в пещере было уже во времена означенной выше границы. Слоистость пепельных отложений очага намекает на то, что его использовали регулярно на протяжении многих поколений. С неменьшей регулярностью жгли костры и обитатели израильской пещеры Табун на горе Кармель, начав примерно 350 тысяч лет назад.

Старушка Европа не помнит огня

Познакомившись с самыми огненными местонахождениями нижнего и среднего плейстоцена в Африке и Азии, отправимся наконец в Европу – не слишком теплый регион Земли в четвертичное время. Нелегко представить, что древние люди, покинувшие жаркую Африку, могли освоиться в прохладной Европе без помощи огня. И тем не менее на протяжении большей части своей европейской истории человечество, кажется, огнем не слишком промышляло.

Заселять Европу люди стали не позднее 1,2 млн лет назад – древнейшие останки найдены в Сима-дель-Элефанте (Испания). Примерно 950 тысяч лет назад Homo antecessor добрались и до Северной Европы, оставив орудия и наследив в Хейсборо (Англия). Тем не менее есть лишь одно свидетельство использования огня в Европе в первой половине нашего миллиона лет – подгорелые кости и камни в пещере Куэва-Негра у реки Кипар в Мурсии (Испания), их датировка около 800 тысяч лет. Никакого очага археологи там не нашли, так что, вероятно, «люди-предшественники» просто притащили с улицы тлеющую после пожара головешку и, сколько могли, поддерживали в ней огонь, жарили на нем добычу, сидели подле него и обсуждали стратегии, которые позволят им скорее эволюционировать в «людей гейдельбергских».

У Homo heidelbergensis, по видимости, уже была необходимая сноровка для того, чтобы сохранять огонь в очагах в течение длительного времени. Древнейшим примером структурированного горения может служить угольная яма возрастом 465 тысяч лет на стоянке Менез-Дреган в Бретани (Франция), на берегу Бискайского залива. Следы былых костров там встречаются и в более молодых слоях, а в слое с нижней датировкой 380 тысяч лет даже найдены оформленные очаги – пятна древесного угля в окружении камней и раскрасневшихся от жары кремешков.

Жизнь замечательных пещерных людей в Менез-Дреган (Франция).

Как остатки очагов интерпретируют пятна окисленных отложений, перекрытые темными осадками, на стоянке Бичес-Пит (Англия) с датировкой 400 тысяч лет назад, там же раскиданы прокаленные кремешки, ракушки и костяшки. Кострища найдены и в первобытных хижинах Терра-Аматы (Франция) на берегу Средиземного моря – там, в районе современной Ниццы, люди жили 380 тысяч лет назад (хотя есть мнение, что датировка значительно завышена). Следы огня встречаются в верхних слоях пещеры Араго (Франция), моложе 350 тысяч лет, в то время как в более древних накопано полмиллиона кремешков без всяких признаков копчения – тотавельские люди (450 тысяч лет) в отличие от своих «современников» из Бретани совсем не отжигали при жизни. В следующую сотню тысяч лет следы костров отмечены на стоянке в Вертешселеше (Венгрия), в пещере Боломор (Испания) и в ряде других местонахождений.

Среди старейших «огневых точек» Европы называют и Шенинген (Германия), где гейдельбержцы вроде как устраивали очаги, а еще строгали и обжигали деревянные копья около 320 тысяч лет назад. Однако тщательный микроскопический анализ находок показал, что земля там покраснела не от огня, а от естественных окислительных процессов, дерево потемнело в результате гумификации, а кремни могли прокалиться и без участия людей. Заодно были окинуты критическим взглядом находки из Бичес-Пит – их, согласно авторам исследования, можно объяснить природным пожаром, пока не доказано обратное. Впрочем, и без этих двух, казалось бы, классических примеров раннего приручения огня в Европе тенденция вырисовывается достаточно очевидная: гейдельбергские люди, а затем и их неандертальские потомки время от времени огонь использовали. И вопрос скорее, насколько регулярно они это делали и умели ли они его разжигать.

Неандертальцы не умели разжигать огонь

Некоторые ученые уверены, что неандертальцы, а тем более гейдельбержцы, были с огнем на «вы». Во французских пещерах Рок-де-Марсаль и Пеш-дель-Азе IV, где Homo neanderthalensis жили 100–40 тысяч лет назад, самые древние слои полны угля и пепла, обожженных костей и орудий, в то время как в более молодых слоях никаких следов огня не обнаружено, артефакты ни капли не обуглены. Картина достаточно странная, учитывая, что старые слои сформировались в период относительного потепления европейского климата, а молодые – в период похолодания. С чего бы поздним неандертальцам перестать греться у костров в лютые морозы, если их предки охотно делали это во времена оттепели? Может, огонь использовался не для согрева, а для готовки пищи – но тогда почему неандертальцы со временем перестали варить и жарить?

«Этому есть лишь одно объяснение, – считает археолог Деннис Сэндгат из Университета Саймона Фрейзера (Канада), посвятивший раскопкам в этих пещерах большую часть текущего века. – В то время неандертальцы все еще находились на второй стадии взаимодействия с огнем. Они по возможности заимствовали пламя из природных источников, но технологии для его розжига у них еще не было».

Не секрет, что грозовые пожары чаще случаются в теплых условиях – в жарких климатах, в горячие сезоны, ну и, вероятно, в периоды плейстоценовых межледниковий. Если неандертальцы могли добывать лишь грозовой огонь, который затем сохраняли в пещерах, то становится понятно, почему в холодные времена им приходилось выживать без костров.

Шерстистый неандерталец из Ла-Шапель-о-Сен (Франция), каким его себе представлял чешский иллюстратор Франтишек Купка в 1909 году.

Интересный вопрос, как они выживали. Явных свидетельств того, что неандертальцы шили одежду, нет, но на их стоянках находят кости зверей, чьи шкуры можно было просто накидывать на себя и щеголять на морозе, не боясь простудиться. Не исключено, конечно, что они убивали оленей, зубров и медведей чисто ради мяса, а шкуры равнодушно сжигали, но для этого надо было обладать крайне непрактичным складом ума. Ну или как минимум повышенной шерстистостью.

Кстати, о мясе – в условиях дефицита огня его приходилось употреблять сырым, а значит, тратить калории на тяжкое пережевывание. Возможно, неандертальцы полагались больше на пищу, которую в принципе не нужно готовить на огне, или резали мясо на мелкие ошметки, благодаря чему можно было получить запасенную в нем энергию без излишней нагрузки на челюсти и зубы. Особенно изысканным блюдом неандертальской кухни могла быть молодая мамонтятина – слоновые вообще пожирнее многих зверушек, и калории из их жира легкодоступны даже без предварительной прожарки.

Впрочем, отсутствию следов костров в обсуждаемых пещерах в период похолодания можно найти другие объяснения. Холода, как известно, не способствуют процветанию древесной растительности, так что дровишки приходилось экономить и не жечь костры долго, оттого и следов от них осталось мало. Либо возникала необходимость использовать иное топливо – например, навоз. Поскольку нюхать вонь пылающих фекалий никому особо не хочется, неандертальцы, желавшие приготовить пищу или изготовить орудия, разводили огонь вдали от пещер – под открытым небом, где следы костров со временем выветрились либо пока просто не найдены археологами. Не исключено, что неандертальцы вообще мало жили в этих пещерах в холодный период, поскольку самые вкусные олени ушли на юг вслед за отступившей границей лесов.

Куски диоксида марганца из Пеш-дель-Азе I со следами стачивания о камни (a, c) и без оных (b, d).

Многие исследователи действительно полагают, что неандертальцы умели разжигать огонь. В пещере Пеш-дель-Азе I (в ста метрах от IV, о которой речь была выше) в слое возрастом 50 тысяч лет обнаружены признаки горения, а также многочисленные кусочки диоксида марганца общим весом около 750 граммов. Этот минерал, как и другие оксиды марганца, мог использоваться в качестве черного красителя – но зачем за ним нужно было топать несколько километров, если в пещере есть более эффективные в этом плане уголь и сажа? Эксперименты показали, что протертый в порошок диоксид существенно снижает температуру возгорания опилок. То есть неандертальцы могли использовать его как катализатор для получения огня!

Быть может, в пещере IV они жили, а пещеру I использовали как кухню? В одной спали, ели, общались, обрабатывали добычу и всячески трудились, а в другой жгли навоз, готовили еду и записывали угольками рецепты на стенах? Жаль, те недолговечные образцы неандертальской письменности до нас не дошли. В отличие, кстати, от более поздних рисунков гомосапиенсов в знаменитой пещере Ласко, что в 30 км от Пеш-дель-Азе, – черные силуэты там выполнены оксидами марганца.

Неандертальцы умели разжигать огонь

Накоплен целый ряд свидетельств в пользу того, что гейдельбержцы, а тем более неандертальцы были с огнем на «ты». По всей Европе находят обгорелые кости, загорелые кремни и угорелые очаги. В карьере Кампителло близ Флоренции (Италия) обнаружены остатки копий возрастом 200 тысяч лет – каменные наконечники, намазанные березовым дегтем для прикрепления к древку, – а для производства дегтя из березовой коры, знаете ли, нужен огонь. В местечке Поджетти-Векки, также в Тоскане, недавно нашлись самшитовые палки-копалки с датировкой 170 тысяч лет – их явно обожгли, чтобы облегчить обработку столь крепкой древесины. Диоксид марганца из французского Пеш-дель-Азе прямо намекает на умение поздних неандертальцев разводить костер с нуля.

Самшитовая палка из Поджетти-Векки (Италия) вся покрыта темным «загаром», за исключением рабочего конца.

И все же, для того чтобы утверждать, что они действительно умели это делать, нужны более очевидные свидетельства. По следам горения определить это нереально, выделять деготь и обжигать палки можно и на контролируемом диком огне, а диоксид марганца сгодится и чисто для его поддержания, если вообще не для боевой раскраски. В качестве доказательства сгодилась бы видеозапись процесса розжига огня неандертальцами – но, увы, в плейстоцене до столь продвинутых технологий еще не додумались.

«Единственный реальный способ определить, разводили они огонь сами или нет, – искать инструменты, с помощью которых они могли это делать», – считает археолог Эндрю Соренсен из Лейденского университета (Нидерланды). К сожалению, деревянные инструменты для розжига трением, такие как палочка и дощечка с лункой, довольно быстро сгнивают. А вот каменные – кремни со следами ударов пиритом для высечения искры – могут сохраниться с неандертальских времен, и их стоит поискать повнимательнее. Если точнее, Соренсен предлагает приглядеться к бифасам – обработанным с двух сторон многофункциональным инструментам, этаким палеолитическим «швейцарским ножам», которыми можно построгать, покромсать, порешить, пошвыряться… и позажигать.

Какие именно следы минерал пирит оставляет на бифасе? Соренсен решил по традиции провести эксперимент (до этого он участвовал в опытах с диоксидом марганца из Пеш-дель-Азе). Он принес домой кучку кремней, оформил их в бифасы и стал со всей мочи долбить по ним дисульфидом железа – а это пирит и есть. Если Эндрю бил по плоской стороне бифаса, искры сразу весело выбивались и поджигали трут, который он тут же тушил, чтобы не сработала пожарная сигнализация. Тем временем на бифасах оставались характерные царапины – отличные от следов битья кварцитом, известняком или песчаником, как выяснилось из аналогичных экспериментов. Зато очень похожие обнаружились на некоторых 50-тысячелетних орудиях из Франции – вуаля! Иными словами, неандертальцы – по крайней мере поздние – и вправду умели добывать огонь, заключает Соренсен с коллегами в недавней научной публикации.

Скептично настроенного к идее рукотворных неандертальских костров Денниса Сэндгата исследование не убедило, так как он никогда не находил бифас с пиритом в одном и том же археологическом слое. Но, по идее, это не должно удивлять, ведь розжиг огня – это не первоочередная функция бифасов, и неандертальцы необязательно оставляли их возле очагов с пиритами. К тому же пирит имеет тенденцию окисляться и разрушаться в условиях повышенной влажности. Древнейшим в Европе образцам пирита со следами использования не более 25 тысяч лет – неандертальцы к тому времени уже почти все вымерли, и искру этими пиритами высекали кроманьонцы, зачастую из заурядных одноразовых кремней.

А вообще Европа ведь немаленькая, и люди там жили долго, одни племена приходили, другие уходили, и если кто-то из них умел сохранять или даже добывать огонь, то это не значит, что такими умениями могли похвастаться все их современники. Навыки порой могли утрачиваться и вновь обретаться независимо. Возможно, гейдельбергские люди и неандертальцы осваивали огонь такими вот урывками, пока не вымерли или не ассимилировались пришедшими из Африки сапиенсами. И точно так же могли приручать его наши сапиентные предки – пока владение огнем окончательно и бесповоротно не прописалось в наш общечеловеческий культурный код.

Огонь разумного человека и неандертальский Прометей

Нам неизвестно, где и когда жил первый Homo sapiens, который своими руками разжег пламя, и каким способом он это сделал. Если деревянной палочкой и дощечкой – то они давным-давно истлели. Если пиритом по бифасу – то тут фронт работы по поиску свидетельств только приоткрылся. Эндрю Соренсен доложил лишь о французских бифасах возрастом 50 тысяч лет. А сколько в Европе еще более древних орудий, на которых в теории могут обнаружиться следы неандертальских и гейдельбергских чирканий! А сколько орудий в Африке и Азии, еще не проверенных на предмет характерных зажигательных царапин!

О высоком уровне овладения огнем можно судить по технологическим ноу-хау, таким как вышеупомянутый березовый деготь неандертальцев из Кампителло, которым они клеили наконечники копий на древки. У сапиенсов из Пиннакл-Пойнта (ЮАР) археологи клея не нашли, тем более березового, зато на умение изготавливать составные орудия как бы намекают обнаруженные там каменные пластинки, слишком маленькие для удержания кистью, но вполне подходящие для прикрепления к древку в качестве наконечника или к деревянной рукояти в качестве лезвия. Пластинки эти сделаны из весьма крепкого материала силкрита – это мелкозернистый песок, сцементированный кремнеземом. Изготовить такие пластинки из необработанного силкрита практически невозможно. А вот наколоть с хорошо прогретого силкритового нуклеуса – вполне реально. К тому же при нагревании силкрит приобретает характерные глянцевитые красно-серые оттенки, как раз свойственные найденным пластинкам. В одной из пещер действительно найден крупный кусок силкрита, захороненный в пепле. И к данной технологии изготовления пластинок в Пиннакл-Пойнте прибегали уже 164 тысячи лет назад, пишут авторы открытия.

Силкритовые пластинки ранних сапиенсов из ЮАР, однако, сильно моложе неандертальских наконечников с дегтем из Италии. Что же получается, неандертальцы технологически опередили людей разумных? Может, они и огонь научились добывать раньше наших африканских предков? А еще, наверно, были… разумнее? Шутки шутками, а объем неандертальского мозга в среднем был больше нашего. Неандертальцы много чего начали делать первыми. Например, они хоронили друг друга до того, как это стало мейнстримом. Кроме того, последние открытия вынуждают признать, что древнейшие наскальные рисунки – это дело рук неандертальцев: изображениям из испанских пещер больше 60 тысяч лет – сапиенсов в Европе в ту пору просто не было.

Неандертальская художественная галерея в пещере Ла-Пасьега (Испания). Возраст вон того прямоугольного шедевра – около 65 тысяч лет! И это еще не самое старое художество древних Пикассо.

Древнейшие известные бусы тоже были изготовлены испанскими неандертальцами – по крайней мере так археологи интерпретируют продырявленные ракушки из пещеры Куэва-де-лос-Авьонес, датированные временем 115–120 тысяч лет назад. В пещере Схул на горе Кармель в Израиле, правда, тоже найдена парочка дырявых ракушек схожего возраста, 110–135 тысяч лет, а в те времена в пещере вроде как сапиенсы жили. Вот только они были не просто сапиенсы, а метисы – плоды любви сапиенсов с неандертальцами, пришедшими из Европы на Ближний Восток в поисках тепла и любви, а заодно, наверное, и секреты производства ожерелий с собой принесшими. Невелик секрет – пробурить кремешком дырочку в ракушке, но зато как приятно было ближневосточной женщине получить бусики в подарок от мастеровитого европейца! Конечно, это все фантазии, но если заглянуть в пещеры чистокровных сапиенсов, то там самые древние бусины-ракушки появляются лишь около 80 тысяч лет назад в Марокко. А ведь еще есть неандертальская подвеска из когтей орланов-белохвостов в Крапине (Хорватия) – самое древнее украшение в мире, 130 тысяч лет!

Какое отношение бусы имеют к огню, спросите вы. А дело в том, что бусинки обычно висят на веревочке, а если есть веревочка, то можно поджечь трут методом лука и палочки-сверла. Возможность, конечно, теоретическая, но ее тоже не стоит выпускать из виду. И к слову, древнейшие остатки веревки найдены опять же у неандертальцев, на стоянке Абри-дю-Марас во Франции: перекрученные растительные волокна лежали в слое, который чуть моложе 90 тысяч лет.

Неандертальский прогресс в освоении огня по сравнению с сапиенсами может казаться парадоксальным, но давайте задумаемся: а кому все же огонь был нужнее? Жителям жаркой Африки или холодной Европы? Ничего удивительного в том, что неандертальцы оказались пионерами во многих областях жизни, – сам климат вынуждал их лучше стараться, искать, изобретать, творчески подходить к проблемам. Тем временем сапиенсы на протяжении десятков тысяч лет вполне могли довольствоваться природным огнем, не столь уж и дефицитным в условиях вечного лета. Умение разжигать его не являлось насущной необходимостью и заветной мечтой. Огонь – это мечта неандертальцев. Неандертальская мечта.

Нет, наши африканские предки не пребывали в состоянии ленивой стагнации все это время, отнюдь нет. Природа и климат по-своему стимулировали их к развитию, а желание сохранить костер при отсутствии умения его разжечь приводило к появлению особых форм социальности, планирования, разделения труда. Долго горящий костер был центром социальной жизни всего племени и способствовал развитию навыков коммуникации, невербальной и вербальной. В Европу сапиенсы пришли с большим, разумным, социальным мозгом.

Кого они там встретили? Не отсталых и свирепых троглодитов, а креативных и высокодуховных мужей и матрон, крепких и статных, доброжелательных и сдержанных. У некоторых из них (не у большинства!) могли быть фантастические голубые глаза, удивительно светлая кожа и роскошные рыжие волосы, развевавшиеся на холодном ветру, – такие индивиды, должно быть, выглядели полубогами в глазах гомосапиенсов, и возлечь с ними на дубовое ложе считалось за высокую честь.

Неандертальцы очаровывали не только сапиенсов в Европе и Передней Азии, но и денисовцев в Сибири. У одной такой пары из Денисовой пещеры в Алтайском крае даже дочка гибридная родилась.

Неандертальцы, может, и были слегка нелюдимы – суровый климат отражался в характере, да и когда умеешь добывать огонь по желанию и носишь с собой любимый бифас с пиритом, как зажигалку, нет особой нужды собираться вокруг общего костра и социализироваться (вот он, европейский индивидуализм), – но это лишь подчеркивало их брутальность и добавляло плюсики к харизме. Может, у них не было столь изысканных и изощренных орудий, как у сапиенсов, зато они умели зажигать и рисовать*. Они водили гостей в свои пещерные галереи с факелом в руке, показывали фамильные художества, прикладывали руки кроманьонцев к стене грота и аккуратно оформляли охрой трафарет.

Возможно, именно под их чутким руководством наши предки делали первые шаги в наскальной живописи, чтобы позднее превзойти своих учителей. Возможно, именно знакомство с достижениями европейской культуры подстегнуло и без того могучий интеллект Homo sapiens к дальнейшему развитию и заложило основы для великой позднепалеолитической революции. И возможно, именно неандертальцем был тот Прометей, что научил «людей разумных» искусству разжигания огня, чем кардинально изменил всю их судьбу – а в перспективе и судьбу всей нашей планеты.

*Уточнение (сентябрь 2018). Сапиенсы тоже, вероятно, умели рисовать: в пещере Бломбос (ЮАР) в слое возрастом 73 тысячи лет найден кусок силкрита с нанесенными охрой линиями, которые могли быть частью рисунка побольше. Тем не менее в искусстве настенной пещерной «живописи» неандертальцы пока остаются пионерами. Хотя у некоторых специалистов есть сомнения в столь древних датировках изображений в испанских пещерах.


Текст: Виктор Ковылин. Иллюстрация на обложке: Uberslug

Все права на данный текст принадлежат нашему журналу. Убедительная просьба не копировать его в соцсети или куда-либо еще без договоренности с редакцией. Если хотите поделиться информацией с вашими подписчиками, можно использовать фрагмент и поставить активную ссылку на этот номер – мы будем рады. И конечно, будем очень признательны за любую поддержку нашего проекта. С уважением, Батрахоспермум.

Вас также могут заинтересовать статьи:
Homo sapiens 300 тысяч лет? Ну не
Археология приматов: обезьяний палеолит
Братья Кеннис и их неандертальцы

Комментарии:

Высказать свое мудрое мнение