Пермское вымирание – это не образное описание тягот и судьбин жителей крупного российского города, а бедствие глобального масштаба, случившееся 252 млн лет назад, на границе перми и триаса. Эта экологическая катастрофа стала крупнейшим вымиранием в истории земной фауны: в океане тогда погибло около 90% видов, на суше меньше, но не намного.
Но какое вымирание без выживших, не так ли? Даже в великом пермском были таковые, иначе эволюция животного мира остановилась бы, и не познала бы Земля таких чудесных бестий, как вавельский смок, ложный археоптерикс, длиннорылый дельфин, да и вы, дорогой читатель (если, конечно, вы не появились на Земле в результате относительно недавней панспермии). Так на кого же была оставлена наша планета в начале триасового периода? Да вот на такую чучу:
Это листрозавр. Существо внешне непримечательное, размером с собаку, напоминавшее помесь свиньи с вараном, родственник наших пра-пра-пра-(еще несколько миллионов раз пра)-дедушек и бабушек. В начале триаса расплодился он неимоверно по всей Пангее, ни одному наземному позвоночному ни до, ни после него такое и не снилось: в какой бы части мира ни находился палеонтолог – в Америке, Австралии, Африке, – если он начнет раскапывать ранний триас, большая часть находок его будет состоять из останков листрозавров. И это объяснимо: во всяком масштабном вымирании страдают в первую очередь те, кто стоит на вершине пищевой цепи, – хищники. По окончании катаклизма выжившие травоядные (а листрозавр, безусловно, симпатизировал растительной пище) плодились и размножались совершенно безбоязненно – есть их было почти некому.
Но не только поэтому листрозавры стали столь многочисленными, было еще несколько факторов, обеспечивших им безбедное существование как в момент вымирания, так и сразу после него. Как свидетельствуют мощные передние конечности и строение головы, листрозавр умел и любил порыться в земле и там же находил себе пищу – всяческие коренья или каких-нибудь зазевавшихся членистоногих. И если пермское вымирание было связано с извержениями вулканов (а сильнейшая вулканическая активность в конце пермского периода таки наблюдалась: почти вся Сибирь была залита потоками лавы), навыки по выкапыванию растений листрозаврам непременно пригодились. Когда почти вся планета завалена пеплом и сажей, хочешь не хочешь, а кроме как из-под пепла еду не выкопаешь. И кому это легче всего сделать? Тому, кто и до этого в раскопках уже преуспел.
Дышать загрязненным пеплом воздухом листрозаврам, привыкшим вдыхать во время своих раскопок столбы пыли, также было проще, чем животным, не имевшим диггерского прошлого. Если они не ограничивались выкапыванием кореньев, а и вправду строили себе достаточно глубокие норы, то и к высоким концентрациям углекислого газа листрозавры, видимо, тоже были привычны.
Хотя с этими концентрациями не совсем все ясно. Видите ли, несмотря на то что конец перми отметился единственным в истории массовым вымиранием насекомых, частично они все же его пережили, и в триасе Землю уже населяли, например, разнообразные титаноптеры, у самых крупных из которых размах крыльев достигает 40 см (а первые представители титаноптер появляются еще в поздней перми). Для того чтобы насекомое стало существом внушительным, в атмосфере кислорода должно быть не просто много, а очень много. Так что если его концентрация и падает в начале триаса, то довольно быстро восстанавливается. В любом случае даже краткий период повышения концентрации углекислого газа листрозаврам пережить было проще, чем прочим наземным животным.
В свежем научном исследовании палеонтологи выявили на срезах клыков раннетриасовых антарктических листрозавров кольца дентина, свидетельствующие о метаболическом стрессе и похожие на зубные кольца у животных, которые впадают в спячку. Возможно, листрозавры тоже умели замедлять метаболизм и гибернировать где-нибудь в норах, пережидая неблагоприятные периоды (если это так, то это древнейший известный пример спячки в ископаемой летописи). Такая удивительная физиологическая гибкость, несомненно, способствовала выживанию этих чудиков в эпоху всеобщего вымирания.
Впрочем, катаклизм не прошел для листрозавров совсем уж незаметно. Согласно исследованию 2016 года, триасовые представители были меньше пермских и достигали половой зрелости значительно быстрее. Если в перми их продолжительность жизни составляла 13–14 лет, то большинство триасовых образцов, откопанных палеонтологами, принадлежат 2–3-летним особям. Благодаря переходу к более раннему размножению листрозавры повысили свои шансы на выживание в непредсказуемых условиях сразу на 40%, отмечают ученые.
Еще одна особенность, позволившая листрозаврам справиться с вымиранием благополучно и стать самыми многочисленными из когда-либо существовавших на Земле позвоночных, – издревле владевшая ими «тяга к перемене мест». Листрозавры не отличались большой скоростью, но ходили помногу и подолгу, и, если что-то не нравилось им в одном месте, они просто меняли его на другое, что в экстренной ситуации дало им преимущество над видами, не склонными к дальним кочевьям. Впрочем, как бы ни был распространен листрозавр в начале триаса, к концу этого периода он все же вымер. Почтим же его светлую память: он стойко боролся за выживание.
Текст: Юрий Угольников, Виктор Ковылин. Все права на данный текст принадлежат нашему журналу. Если вам понравилось его читать и вы хотите поделиться информацией с друзьями и подписчиками, можно использовать фрагмент с активной ссылкой на эту статью. С уважением, Батрахоспермум.
Вас также могут заинтересовать статьи:
Смок вавельский хрумкал кости, словно вафельки
Редкость не гарантирует вымирания вида, если она – хроническая
Как спалось в мезозое
Комментарии: